Печь растапливалась плохо и долго, и ночью приходилось вставать и проверять, не прогорели ли дрова, подбрасывать пару поленьев и снова ложиться.
На даче мне почему-то всегда не спится: странная полудремота иногда с обрывочными сновидениями, и снова тихая деревенская ночь, в которой, как в открытом космосе, бескрайне темно и пусто. Ни огонька, ни звука за окном, только изредка потрескивает электрический счётчик - приборы засекают одинокий статичный бег во времени и пространстве.
Моя Вселенная - осень. Здесь, в старом бревенчатом доме, прогретом до жаркого полыхания воздуха, я мчусь сквозь её непостижимое поле не сбавляя скорости. Ночной полёт в окружении фрагментов мыслей и образов.
Вот, она, пожухлая не выкошенная трава у крыльца, а в ней яркие шафраново-жёлтые яблоки - дотронься и обожжет влагой и холодом - хрусткие, крепкие. Хлоп, хлоп. И ещё пара с подрумяненным алым бочком скатилась к ногам. Раздвигаешь невидимыми руками густые стебли горчичного цвета и ещё один плод, крупный, чуть потемневший снизу и сырой от росы выглядывает из своего тайника. Яблочная галактика, овеянная кисловато-сладким, чуть терпким ароматом и золотистым цветом, разворачивается, зовёт насладиться её урожайной атмосферой и вновь растворяется в темноте ночного бодрствования.
Пустой мрак застилает ровным ковром.
Сквозь черный редеющий туман, как проявляющаяся фотография, проступает первое пятнышко света.
Душно... этот родной запах солнца и древесного волокна, этот жжёный терракотовый цвет досок. Я медленно уменьшаюсь, оседаю, всё ближе шершавые некрашеные половицы, всё больше пространство меж обшитых деревом стен... тонкие золотые потоки света сквозь щели в крыше чердака. Воздух, перегретый, смешанный с пылью, луковым духом и земляным паром. Высоко вверху разворачивается игра крутящихся, искрящихся в лучах пылинок, сияющего глянца шелухи в подвязанных пучками головках белого лука - доспехи благородного рыцаря в ореоле бессмертия. Эта луковая броня на страже моего одиночества прямо сейчас - по равномерному колыханию чушек и подсохших хрупких пёрышек понятно, что всё спокойно. Зимой у этого рыцаря своя миссия, а сейчас можно просто наслаждаться цветом и формой луковиц, любовно увязанных под чердачным потолком.
- Мрр!..
Жёлтые горящие глаза на тёмном остроухом силуэте в светящемся дверном проёме.
- Васька!..
Всё в раз сворачивается комом и обрушивается во тьму.
- А, это ты Кекс. Васька был там, в другой жизни... Что, тоже не спится?
Мерное мурчание где-то под боком разбавляет звуковую аскезу предутреннего часа.
Туман, туман в мыслях. Которая по счёту эта осень? А в какой из осеней был этот лук и мама заботливо переворачивающая отдельно разложенные головки, а в её волосах заблудившийся шустрый солнечный зайчик? Всё укрыто тёмным маревом.
Запах паутины и библиотечных томов, сладковатый и тёплый, с промельками аромата хлебного мякиша и душком столярного клея: промозглым ветреным вечером так хорошо под апельсиновым куполом света настольной лампы! И вызволенный с самой дальней полки граф Монте-Кристо, благородный и отважный, вершит справедливый суд. И каждая фраза, каждый эпизод, такие узнаваемые и любимые, согревают изнутри сильнее активно парящего Дворцового Шу Пуэр в старенькой чашке.
Причудливые завитки пара затуманивают аккуратную геометрию строк, отражения лица и света в оконном стекле перед рабочим столом, мерцание дождевых потоков в темноте октября. Нет-нет, да ударит в стекло ветка с последними уцелевшими листами - нет, Кэтрин Эрншо, сегодня не твой вечер и другая романтическая история. Сегодня вместо колкого готического ажура атмосферу создают приключенческий флёр, авантюрная история и шарм литературного путешествия в далёкие времена и страны. Шум дождливого глубокого заполночья, мерцание тёплого света лампы и очарование уютного впечатляющего чтения - неизменная многолетняя привычка наслаждения осенью. До темноты. До погружения в чёрный туман дремоты.
Капает? Точно, на улице дождь и ветрено. Пора подкинуть ещё одно полешко. И снова туда, в пододеяльный космос, в мягкое безвременье пополам с кошачьим урчанием и полётным забытием.
Тугая густая тьма расступается театральным занавесом и сквозь ресницы проблескивает новое серебристое утро. И тишина. Словно и не было стремительного ночного полёта, будто замерло последнее мгновение уходящего сна. "Пойдём, рыжий, посмотрим, где мы теперь". Какие впечатления приготовит нам эта осень? Этот день? Это утро? Скрипучая дверь открывается в щедро взбитый белёсый туман, оцепенело выглядывают из его холодной светлой ваты красные верхушки черноплодной рябины. Крупная неуклюжая ворона вразвалку вышла из белёсой дымки (так вот кто смешал явь, славь и правь этой удивительной ночью! Наколдовала, разбудила голос крови могущественная чародейка), сверкнула умным чёрным глазом, проскакала на крепких лапах, набрала скорость, взмахнула черным блестящим плащом крыльев и с протяжным, эхом многократно усиливающимся криком, унесла в прошлое эту ночь, эту осень, эту Вселенскую пустоту и обрывки мистического путешествия.
Каждая новая осень не похожа на предыдущую, каждая цепенеет и рассыпается на кусочки-впечатления. И эта остановка тоже будет недолгой.