"...сме́ртию смерть попра́в, и су́щим во гробе́х Живо́т дарова́в!"
Сезона пришлось ждать, как Пасхи: долго, с затаённой нежностью и предвосхитительным старанием уловить будущую чудесную атмосферу. Сезон.
Пролело пёстрое летнее кино, обдало кобальтом и церулеумом, прозвенело и упорхнуло. И вновь в театр. И вот, элегантный чёрный фрак мостовой украшается по обочинам золотыми галунами из берёзовых листьев, гуще, солиднее, насыщеннее. Ахи и вздохи каждому па, каждой фигуре, исполняемой на осенних уличных подмостках, даже в голосе ветряной музыки промелькивает что-то медное и протяжное. Аплодируют лужи началу сезона - хлюп, хлюп, хлюп. Спектакль начинается уже здесь: в парке, в сквере, во дворе, на каждом перекрёстке. А дальше...
Уже разметали липы горсти своих солнечных облаков по сырому, запашистому асфальту, уже давно сияют глянцем и ослепительной фольгой свежие афиши, уже подрасли полы пальто, прикрывая щиколотки ног в ещё изящных лодочках и уже затаились мраморные плиты театральных ступеней, готовые принять, как на постамент первых зрителей.
Ещё не отпустили кончики пальцев холод пуговиц в гардеробе, ещё не встретило уютным объятием суконное кресло, но саднит от предвкушения магического обаяния сценического действа: дальше, дальше, вот, почти уже...
Уже совсем рядом тот самый сладкий момент, когда из глухой горячей темноты и лёгкого подрагивающего дыхания кроткого и недоверчивого зрительного зала первым смелым лучом вырвется выдуманная жизнь: дерзкая, наивная, символически-точная, яркая. А выдуманная ли?
И что реальнее - разворачивающая история, созданная театральной магией или та ежедневная механическая цепочка дел и действий, творческий концентрат, поданный на блюде сцены или череда обстоятельств, предложенных игральными кубиками судьбы? Реальность в случайном конкретном или обусловленном повторяющемся? Одно не бывает без другого, одно существует в другом. И так счастливо нырять в эту отстроенную самостоятельную реальность!
И властвует здесь человек. Пусть на несколько часов, пусть понарошку, но он создаёт свой завораживающий особенный мир, такой хрупкий в тишине наскучавшегося зрительного зала, словно лиственничная веточка - только тронь и рассыпятся золотые блёстки-иголочки - и такой великолепный в своей масштабности. Голос, движение, жест, интонация, выразительное слово, звук, свет, деталь - всё это человек в мире. Всё, как в жизни, а может быть наоборот?
И так сладко после финальной реплики, возвращаясь обратно в ежедневье, уровнять героев аплодисментами в финальном поклоне, улыбнуться воскресению ушедших, налюбоваться на стоящих рука об руку добряков и злодеев, отхлебнуть напоследок этого коктейля характеров, лиц, ситуаций, чтобы подольше осталось послевкусие. Чтобы набраться сил. Чтобы вспомнить, что можешь смеяться и плакать, сопереживать и надеяться, страдать и ликовать. И тоже быть человеком.
Я человек! Живой, реальный, умеющий думать и чувствовать, сострадать и радоваться человек! Тварь и творец. Играющий и свободный, посвящённый в тайну творчества и созидания. Человек, воскресший в искусстве и труде, вдохновлённый, деятельный, человек, созданный по образу и подобию Божию.
Ещё слышаться в сознании последние реплики героев, ещё наполнен слух рукоплесканиями и музыкой, ещё горят огни софитов, когда улица принимает зрителя в черноту осеннего вечера и капли дождя остужают разгорячённый лоб. Проплыл мимо желток такси, блеснул на прощание сияющим глянцем, красноватым огнем пуповины. Засыпали сырым куркумным песком облетевший берёзовый лист и шелуха.
Охристо-жёлтые кипы лип на тёмном крепе ночного неба, ажурные и светящиеся, словно сценические декорации и реальные объекты поменялись местами и новое представление начинается. Цок-цок, шлёп-шлёп - разбегаются по рыжим от света и воды улицам гости. И долго-долго будет полыхать, преливаться всеми цветами спектра внутри человека огонёк сопричастности творчеству. И будет он гореть даже в самые чёрные времена.